This site uses cookies.
Some of these cookies are essential to the operation of the site,
while others help to improve your experience by providing insights into how the site is being used.
For more information, please see the ProZ.com privacy policy.
This person has a SecurePRO™ card. Because this person is not a ProZ.com Plus subscriber, to view his or her SecurePRO™ card you must be a ProZ.com Business member or Plus subscriber.
Affiliations
This person is not affiliated with any business or Blue Board record at ProZ.com.
Russian to English: Parisian sibyl, Madame Lenormand Detailed field: History
Source text - Russian Парижская сивилла мадам Ленорман
Мария Анна Аделаида Ленорман (точнее, ЛеНорман) родилась 27 мая 1772 года. Родители Марианны (близкие звали ее по двум первым именам, соединенным в одно) страстно любили друг друга, что было, безусловно, редкостью в то время, и ее раннее детство прошло в счастливой семье. Скоро маленькая Марианна получила младшую сестру Софи и брата Марка. Однако Жан-Луи Ленорман внезапно скончался спустя всего несколько дней после рождения Марка, а сломленная горем Аннемари безропотно подчинилась решению родни, быстро выдавшей ее замуж за родственника. Этот брак был продиктован интересами бизнеса, который следовало сохранить для наследников клана Ленорман. Несчастная Аннемари также умерла спустя всего несколько месяцев после своего второго бракосочетания, Марианне тогда исполнилось всего 6 лет. Отчим почти сразу женился, опять-таки по настоянию клана, на респектабельной старой деве. Оставив пасынков на попечение новоиспеченной мачехи, он надолго уехал в Париж, где планировал основать собственный магазин и расширить торговлю.
Мачеха сироток Ленорман была женщиной незлой, к тому же она воспринимала свое позднее замужество как настоящий подарок судьбы, ведь оно сулило ей обеспеченную, спокойную жизнь. Она делала все возможное, чтобы завоевать любовь троих своих подопечных, но ей удалось установить нормальные отношения только с самыми младшими детьми. Марианна же оказалась совершенно неуправляемой, каждый день ссорилась с мачехой и убегала из дома; ее почти всегда находили среди цыган в стоявшем у окраин Алансона таборе.
Именно в таборе черноволосая девочка получила свои первые представления о гадательных предсказаниях и простейшей магии, возможно, мудрые цыганки, делившиеся с ней своими секретами, разглядели в Марианне родственную душу.
На семейном совете решено было, пока не поздно, отправить Марианну на перевоспитание в местный монастырь бенедиктинок. Монахини не закрывали глаза на цыганские замашки новой воспитанницы. Как-то раз аббатиса при всех отчитывала девочку за то, что она гадала по руке молодым послушницам, и Марианна вдруг во всеуслышание заявила, что скоро настоятельницу сместят, а монастырь возглавит другая женщина, строгая; с волосами цвета огня, из аристократического семейства, и фамилия ее будет начинаться на "л".
Когда в обитель спустя два месяца прибыла новая аббатиса - рыжеволосая монахиня из благородного рода Ливарди, - история о предсказании Марианны была первой, которую она услышала от потрясенных сестер. Новая настоятельница отправила юную пророчицу домой, от греха подальше.
Несколько следующих лет Марианна промыкалась по монастырям, где научилась держать язык за зубами, ведь любое предсказание, тем более сбывающееся, окружающие объясняли сношениями с дьяволом, и уличенную в этом девушку могло ждать только суровое наказание и всеобщее осуждение. КогдаМарианне исполнилось 14 лет, она покинула очередной монастырь, дома, в Алансоне, ее никто не ждал. Отчим решил, что девушка должна работать швеей или продавщицей в семейном магазине тканей в Париже наравне с другими работниками. Марианна хорошо шила (наставницы в женских монастырях знали свое дело) и быстро стала популярна среди клиентов мануфактурной лавки Жильбера. Она умело разговаривала с покупателями и, отличаясь прекрасным вкусом, всегда советовала благоприятный оттенок ткани и фасон платья.
Разговорчивая Марианна чувствовала себя в столице гораздо свободнее, чем в Алансоне, и постепенно вернулась к занятиям, к которым с детских лет лежала ее душа: она принялась гадать для клиентов семейного магазина на картах по популярной тогда системе мага Эттейлы, читать судьбу по руке и предсказывать разные события, буквально не выходя из-за прилавка. Эта деятельность в предреволюционном Париже оказалась невероятно востребованной, и вскоре молодая девушка решилась открыть свое собственное дело. Стартовый капитал Марианна выиграла в лотерею, использовав знание Каббалы, купила домик на рю де Хурнон и открыла там замаскированный под нотариальную контору гадательный салон, который быстро стал популярным среди парижан всех сословий, несмотря на высокие расценки.
А что же с личной жизнью? Замужем мадемуазель Ленорман никогда не была, хотя с возрастом к ней и стали обращаться "мадам", как к замужней. Она отдавала свою любовь и свои деньги младшим сестре и брату: помогла Софи собрать достойное приданое, а Маркукупить офицерский патент. Молва приписывала самой Марианне двоих любовников в юности - некоего таинственного аристократа, у которого она недолгое время была на содержании, и молоденького счетовода ее отчима, с которым Марианну объединял интерес к астрологии, карточным гаданиям и Каббале. Однако эти романы закончились печально: аристократа казнили революционеры (Марианна едва успела спастись из его особняка), а счетовод попытался было контролировать бизнес девицы Ленорман, и она дала ему отставку.
Методы, при помощи которых Марианна Ленорман предсказывала грядущие события своим клиентам, были самые разные: она по своему усовершенствовала систему Эттейлы и гадала на картах, строила гороскопы, беседовала с духами, определяла судьбу по руке, по форме черепа, по кофейной гуще, при помощи черной курицы, магического кристалла, расплавленного свинца и еще дюжины не менее проверенных способов. Свою собственную судьбу Марианна знала наперед, спокойно отправляясь в тюрьму (ей доводилось надолго попадать в заключение по обвинению в занятиях колдовством и черной магией, а также по политическим мотивам - она была близко знакома со многими государственными деятелями и военными и периодически попадала под подозрение в организации заговоров).
Мадам Ленорман знала, что умрет только в старости, и, раз за разом спокойно отправляясь в тюрьму, всегда возвращалась оттуда через некоторое время как ни в чем не бывало и возобновляла прием посетителей - их хлопоты и связи делали свое дело.
В самый разгар революционных событий в 1793 г. в салон Марианны Ленорман пришли узнать судьбу три товарища - Марат, Робеспьер и Сен-Жюст. Всем троим она предсказала скорую насильственную смерть; вскоре Марат был заколот Шарлоттой Корде, а Робеспьер и Сен-Жюст были казнены через год.
Наиболее известное предсказание мадам Ленорман было дано ею при знакомстве с графиней Жозефиной де Богарне. Красавица Жозефина, вдова казненного при якобинском терроре генерала де Богарне и мать двоих детей, сошлась с революционером Баррасом, который выдал ее замуж за своего протеже, безвестного и низкорослого генерала Бонапарта. Едва увидев Жозефину, которая пришла узнать свою судьбу, мадам Ленорман воскликнула: "Вот будущая императрица Франции!" Жозефина была потрясена: когда она была еще ребенком, одна старая ведьма на Мартинике напророчила, что она станет королевой Франции. Тогда Жозефина не поверила предсказанию, но мадам Ленорман, как известно, никогда не ошибалась, и ее дар ясновидения сделал ее доверенным лицом императрицы Франции на долгие годы. После смерти Жозефины Марианна написала и издала ее жизнеописание, удостоившись за этот труд награды от русского царя - Александр I послал ей кольцо с бриллиантом.
Все до единого предсказания Марианны Ленорман сбывались с пугающей точностью, и никто не мог обоснованно назвать ее шарлатанкой, хотя некоторые скептики пытались вывести ее на чистую воду.
Показателен случай с Бернадотом: бедный, но храбрый гасконец, дослужившийся от простого солдата до генерала, которого Наполеон сделал маршалом Франции, однажды переоделся богатым коммерсантом и явился к Марианне Ленорман спрашивать совета о несуществующем торговом предприятии. Мадам Ленорман раскинула карты, немедленно разгадала обман и объявила посетителю не только его настоящее имя и звание, но и что ему суждено стать королем. Звучало это вдвойне кощунственно, учитывая, что Наполеон был только что коронован, а на предплечье у самого Бернадота имелась пафосная татуировка "Смерть королям", сделанная им когда-то под влиянием революционных идей. Едва ли Жан-Батист Бернадот поверил прорицательнице, но она, как всегда, не ошиблась: спустя всего несколько лет его усыновил бездетный шведский король Карл XIII, после которого Бернадот унаследовал престол, и потомки пятого сына бедного адвоката из По до сих пор правят Швецией.
С течением времени популярность мадам Ленорман сделалась без преувеличения международной, гороскопы и предсказания рассылались ею во все европейские столицы. Она также любила путешествовать - жители Женевы, Вены, Брюсселя, Лондона, Венеции и даже Санкт-Петербурга получили возможность увидеть и познакомиться с известной прорицательницей лично.
Марианна Ленорман написала 14 книг, однако нигде не описала систему своего гадания на картах. Уже после ее смерти появилась "колода мадам Ленорман", которая сейчас используется гадателями и экстрасенсами наравне с колодой Таро.
Пережив брата и сестру и завещав свое немалое состояние племянникам, Марианна Ленорман скончалась в 1843 году, в возрасте 71 года. Она успела перед смертью предсказать Первую мировую войну и революцию в России.
Translation - English Parisian sibyl, Madame Lenormand
Marie Anne Adelaide Lenormand (Le Normand, to be exact) was born on May 27, 1772. Marianne’s parents (her close ones called her by her two first names, joining them together) loved each other passionately, which, undoubtedly was a rare thing back then, and her early childhood was happy. Soon, her little sister Sophie and brother Mark were born. However, just a couple of days after Mark’s birth Jean Louis Lenormand suddenly passed away and grief-stricken Annemarie meekly submitted to her family and quickly married one of her relatives. This marriage was dictated by the needs of the business, which was supposed to be kept in the Lenormand family. Poor Annemarie died too mere several months after the second marriage, when Marianne was just 6 years old. Her step-father married almost right away on a respectable spinster, again, by the will of the clan. He left his step children to the new wife and left for Paris, planning to set up a store of his own and to expand the trade network.
The Lenormand children’s stepmother was a kind woman. Besides, she saw her late marriage as a blessing, since it provided her with comfortable and quiet life. She did all she could earn the love and trust of her wards, but she managed to find common ground only with the younger kids. Marianne turned out to be uncontrollable; she fought her step-mother every day and ran away from home several times. She always showed up at the gipsy camp at the outskirts of Alençon.
It was there, where the black-haired girl learned her first lessons about fortune-telling and the simplest of magic. Probably, the wise gypsies, who shared their secrets with her, saw a kindred spirit in Marianne.
The family council made a decision to send Marianne to the local Benedictine convent for reeducation before it was too late. The nuns didn’t turn a blind eye to the gipsy habits of their new foster child. Once, when abbess publically told her off for reading one of the girls palm, Marianne suddenly declared that the Mother Superior soon will be replaced by another woman, strict of temper, with hair of fire, highly descended with her family name starting with L.
In two months, when a newly-arrived abbess – a red-headed nun from a noble house of Livardi – arrived to the convent, the story of Marianne’s prophesy was the first thing she heard from astonished sisters. The new Mother Superior sent the young sybil home, just to be on the safe side.
For the several years after that, Marianne wandered from one nunnery to another, where she learned to keep her talents to herself, as any prophecy, especially those that come true, were explained by the laying with the Devil and a girl who was accused in that could expect a strict punishment and social condemnation. When Marianne turned 14 and left another convent, nobody expected her at home, in Alençon. Her stepfather decided that she should work in the family shop in Paris as a seamstress or a salesgirl, next to other workers. Marianne was good with the needle (thanks to the nuns’ education) and soon became quite popular among the clients of Gilbert’s cloth shop. She expertly worked with clients and had a great taste, as she always could recommend a beneficial shade of color or cut of the dress.
Talkative Marianne felt better in the capital, then in Alençon and little by little she returned to what she was keen on since her childhood: she began to read the cards to the clients of the family shop using the popular at the time system of a mage Etteilla, read their palms and predict various events right at the counter. Her services turned out to be extremely in-demand in pre-revolutionary Paris and soon the young girl opened a business of her own. She won her initial capital in a lottery, using her knowledge of Kabbalah, bought a house at rue de Huron and opened there a fortunetelling salon, disguised as a notary’s office. Soon it became popular among Parisians of all social classes, despite high prices.
What about her personal life? Mademoiselle Lenormand never married, even though in time people started calling her “Madame”, as a married woman. All her love and all her money she gave to her younger siblings: she helped Sophie to prepare a good dowry and bought a commission for Mark. Rumors say that she had two lovers in her young age – some mysterious aristocrat who financially supported her for some time and a young bookkeeper from her stepfather’s shop, who shared her interest in astrology and Kabbalah. However, neither of those romances has a happy ending: the aristocrat was executed by revolutionaries (Marianne barely escaped the mansion) and the bookkeeper tried to control the lady Lenormand’s business, so she brushed him off.
Marianne Lenormand’s methods of seeing the future of her clients varied greatly: she used improved Etteilla’s system, read cards, built horoscopes, conversed with the spirits, she foretold future by the palm or by the shape of the skull, read coffee grounds, she used black hens, magic crystals, molten lead and dozens of other tried ways. Knowing her own future in details, she didn’t fight her imprisonment (she had to spend some time in prison on charges of sorcery and black magic and because of political reasons – she was close to many statesmen and military men and was often suspected in joining various plots).
Madame Lenormand knew that she will die only of old age, so she casually went to prison several times. Each time she was soon freed with the help of her trusted clients, and each time she simply return to her work.
In the midst of the revolution of 1793, three young men, Marat, Robespierre and Saint-Just, came to Marianne Lenormand’s salon to learn their fortune. She predicted quick and violent death for all of them; soon, Marat was stabbed to death by Charlotte Corday, Robespierre and Saint-Just were executed a year later.
Her most famous prophecy Madame Lenormand made when she met Countess Joséphine de Beauharnais. The fair Joséphine, the widow of general de Beauharnais who was executed during the Reign of Terror and a mother of two, become friends with revolutionary de Barras, who married her to his protégé, an unknown and runty general Bonaparte. When Madame Lenormand saw Joséphine, who came to her to learn her fortune, she exclaimed: “This is the future empress of France!” Joséphine as stunned: when she was a child, an old witch who lived at Martinique prophesized her to be the queen of France. Back then, Joséphine didn’t believe that, but Madame Lenormand was known for always being right and her gift of fortunetelling made her the empress’ confidante for many years. After Joséphine died, Marianne wrote and published her biography, which earned her a tribute from a Russian tsar: Alexander I sent a diamond ring.
All of the Marianne Lenormand’s prophecies came true in frightening details and nobody could call her a sham, even though some tried to bring her into the open.
A good example would be that time with Bernadotte: a poor, but brave Gascon, who became a general from a simple soldier and was made into marshal by Napoleon. Once he disguised himself as a rich merchant and came to Marianne Lenormand asking for an advice about his nonexistent business. Madame Lenormand dealt her cards, immediately saw through the deceit and told to her client his real name and rank and told that he is destine to become a king. This sounded doubly blasphemous at the time, since Napoleon was just recently crowned and Bernadotte had a “Death to the Kings” tattoo on his shoulder that he made under the influence of revolutionary ideas. Most likely, Jean-Baptiste Bernadotte didn’t believe the sibyl, but, as always, she was right. Five years later, he was adopted by Charles XIII of Sweden who had no children of his own and from whom Bernadotte inherited the crown. To this day, this country is ruled by the descendants of the fifth son of a poor lawyer from Po.
With time, the fame of Madame Lenormand became international. Her horoscopes and prophesies were sent in every capital of Europe. She herself loved to travel – the citizens of Geneva, Vienna, Brussels, London, Venice and St Petersburg had a chance to see and meet the sybil in the flesh.
Marianne Lenormand wrote 14 books, but she never described her system of reading cards. The “Madame Lenormand’s deck” appeared only after her death, and is now used as frequently as tarot.
Marianne Lenormand died in 1843, at the age of 71, having outlived her brother and sister and leaving quite a capital to her nephews. Before she dies, she foresaw the World War I and the Russian Revolution.
English to Russian: What is A Security Token Offering (STO)? General field: Bus/Financial
Source text - English The past two years have seen an impressive amount of capital raised by blockchain-based startups via initial coin offerings (ICOs), though it hasn’t all been smooth sailing. The ICO model, in theory, offers a highly beneficial investment vehicle for both companies and individuals wishing to support a project. Foremost, a company can offer its tokens in exchange for cryptocurrencies without having to sell any equity in the company itself. By extension, investors can participate in projects they support by purchasing the tokens for use within the ecosystems or to generate returns for speculative purposes.
This model, which has rapidly become a popular fundraising channel for many blockchain-based businesses, produces what are referred to as utility tokens—cryptocurrencies or coins that represent access to a company’s products or services. The key feature of these utility tokens is that they are decidedly not an investment in the actual company itself—users are not entitled to shares of the company or any accompanying shareholder rights.
While utility tokens can prove to be lucrative investment options, they essentially represent the ability to pay for a service that may or may not have already been built. While they may be useful for speculating, these tokens have little long-term value until the company that offered them launches their service (an event that never actually happens for nearly half of all ICOs). At the heart of the problem is the fact that these tokens have no underlying asset to give them value.
More recently, however, a new paradigm for tokens has emerged: the security token.
What are Security Tokens?
Unlike their utility token counterparts, security tokens are tied to real securities, which may represent tokenized assets. In certain cases, these tokens can represent actual equity, acting as “digital shares” of a company. Although not necessarily tied to equity in all cases, security tokens can be used to fractionalize ownership in a variety of assets ranging from real estate to fine art. In effect, they can grant token holder an array of rights. This may mean equity ownership, periodic dividends, cash flows, debt repayments, voting rights and more. All these rights are codified by a smart contract that governs the token.
More importantly, the nature of these tokens means they are treated very differently from a legal and regulatory perspective. Because they derive their value from actual securities, security tokens are considered investments. This also means additional regulatory and reporting requirements for the issuing entity.
This is a vital distinction, and more so for institutional investors considering it eliminates one of the biggest hurdles utility tokens present. When interested parties invest in an ICO that sells utility tokens, investors have little recourse should the company go under or simply take their money and run. Because they are not technically considered “securities” (although their classification may be changing), companies are not beholden in any way to deliver any value to their token holders. While ICOs present an intriguing fundraising strategy, their lack of regulation along with the functional purpose of utility tokens tilts the balance in favor of companies, making the sector ripe for fraud.
On the other hand, security token issuance generally requires enhanced regulatory oversight. This oversight means better investor protections and more rights for investors, restoring the balance of power from the viewpoint of prospective stakeholders. Additional regulatory responsibilities may include tax reporting, compliance duties, and added transparency. Failure to adhere to securities laws could result in severe penalties should companies fail to honor their reporting obligations.
Why are Security Tokens Important?
While ICOs that offer utility tokens are a terrific development for retail traders and casual crypto enthusiasts, they pose a bigger problem for institutional investors and VCs. The lack of comprehensive regulation across the crypto sector has long been a challenge preventing institutional capital from leaving the sidelines due to the dangers of exposure to this unregulated asset class. The situation is clearly not optimal, but VCs and institutional investors have found ways to continue allocating funds while avoiding many of the pitfalls inherent in the ICO process. For many, this includes allocations at a pre-ICO stage, or signing standard investment agreements with blockchain-based companies for equity in their projects.
Another strategy investors have employed to hedge their exposure to blockchain companies is by signing a Simple Agreement for Future Tokens (SAFT). These SAFTs are deals that entitle accredited investors to purchase tokens once an ecosystem is launched and tokens are applicable to unlock the utility. A SAFT is a safer and more compliant mechanism for VCs seeking to participate in blockchain-based crowdfunding campaigns, but still poses the problem of uncertainty. Since the initial funding is not in exchange for actual tokens, but for the promise of tokens, investors still risk losing their capital should the project never come to fruition.
Security tokens present a logical solution to this problem from a regulatory and risk perspective. For one, they are fully governed by securities regulations, and they place an onus on companies to deliver. For investors, it also provides greater insulation from risk considering these tokens are characterized by financial rights. Unlike SAFTs, security tokens are not future promises, but actual securities in digital form.
What is a Security Token Offering?
In practice, selling security token is comparable to ICOs, though the process is instead termed a security token offering (STO). Much like an initial coin offering, STOs issue coins to investors. However, that is where the similarities mostly end. In an ICO, investors are purchasing tokens to benefit from the possibility of token appreciation or to unlock the ecosystem’s utility. By comparison, STO investors are investing with the expectation of receiving future cash flows, dividends, or voting rights directly tied to the security being issued.
Security tokens are backed by assets, profits, or cash flows, and thus have an intrinsic value from the moment they are issued unlike utility tokens, where value is largely theoretical until an application is developed. Additionally, STOs are intended to be fully compliant with regulatory frameworks, allowing investors from all over the world to participate without violating respective securities laws. This is especially true in countries like the US, which exhibit stricter oversight of securities and investments.
Another key aspect of STOs is that they allow companies to create whitelists and blacklists, a factor that makes it easier to comply with know-your-customer (KYC) and anti-money-laundering (AML) reporting requirements. By operating more transparently, STOs can effectively negate some of the bigger issues facing utility token offerings—a lack of corporate accountability, the possibility of fraud, and no recourse in the event of a company failure.
In a sense, many STOs will look more like IPOs than ICOs. Instead of a “wild west” approach to fundraising, whereby companies are simply aiming to raise as much capital as possible without concern for the source of funds, STOs are subject to strict regulations. However, this clears the way for institutional participation, a factor that may represent a potential tidal wave of capital destined for blockchain-based services.
The Direction Of Security Tokens
Security tokens have already drawn significant interest from more traditional financial services giants and institutions. Established industry players, namely major entities operating in global equity markets are attracted for several reasons, but most important among them is greater fractionalization potential, the ability to implement round-the-clock trading, and instant settlement. For an exchange like Nasdaq or the New York Stock Exchange, it presents the opportunity to list any number of different assets.
Apart from affording liquidity, transparency, and low latency to investors, exchanges can reduce overheads while remaining compliant and meeting all reporting requirements. In addition, the immutability of the blockchain affords security tokens trustless ownership characteristics that reduce the need for the existing custodial model and third-party verification which adds layers of intermediaries and costs to the current security ownership paradigm.
STOs are paving the way for fulfilling many of blockchains earliest objectives, namely greater transparency and immutability. By enabling the tokenization and fractionalization of a range of securities, there is no limit to what may be tokenized. Whether equity, debt, real estate, fine wine and art, classic cars or other assets, the list of tokenizable products is truly endless.
This new avenue for financing is sure to attract the attention of institutional capital thanks to its overwhelming focus on transparent record keeping and regulatory compliance. These two factors alone apart from the rights afforded by security tokens will present the chance to build a brand new financial market that can attract capital from across the globe instantaneously.
Translation - Russian а последние два года блокчейн-стартапы собрали в ICO немалые суммы денег. В теории, модель ICO предлагает высокодоходное вложение как компаниям, так и частным лицам, которые хотят поддержать проект. Так, например, польза для компании состоит в том, что они предлагают свои токены в обмен на криптовалюту и при этом им не приходится продавать свои доли. В свою очередь, вкладчики могут поучаствовать в проекте, который он хотят поддержать. Купив токены, они могут использовать их внутри экосистемы или чтобы получить прибыль от перепродажи.
Эта модель стала популярным средством сбора финансов для многих предприятий на основе блокчейна, которые выпускают так называемые utility-токены — криптовалюты или койны, которые представляют собой средство получения доступа к товару или услуге компании. Одно из основных свойств таких utility-токенов в том, что они определенно не являются вложением непосредственно в компанию. Пользователи не получают во владение доли компании и, соответственно, не получают сопутствующих акционерных прав.
Utility-токены могут оказаться прибыльным вложением, однако по сути они представляют собой возможность оплатить сервис, который, может быть, пока не существует. Они могут сгодиться на перепродажу, но у них не может быть никакой долгосрочной ценности, пока выпустившая их компания не запустит свой сервис (момент, который в почти 50% ICO так и не наступает). Суть проблемы заключена в том, что за этими токенами не стоит никаких активов, которые придавали бы им ценности.
Однако, не так давно возникла новая парадигма токенов: security-токен.
Что такое security-токен?
В отличие от utility-токенов, security-токены привязаны к реальным ценным бумагам, которые представляют токенизированные активы. В отдельных случаях эти токены представляют собой реальный капитал в предприятии, то есть выполняют роль “цифровой доли”. Security-токен не обязательно привязан к доле в компании, их можно использовать для разделения на части права владельца по отношению к широкому спектру активов, от недвижимости до искусства. На самом деле они могут предоставлять держателю целый ряд прав. Это может быть владение долями, периодические дивиденды, приток финансов, оплата задолженности, право на голосование и многое другое. Все эти права закреплены смарт-контрактом, который и управляет токенами.
Важен тот факт, что, ввиду особенностей этих токенов, с правовой и нормативной перспектив к ним относятся совсем иначе. Их ценность подкреплена ценными бумагами, следовательно, security-токены считаются вложением. Кроме того, это значит, что на выпускающие их компании накладываются дополнительные регулятивные требования и требования к предоставлению отчетности.
Это особенно важное отличие для инвестиционных организаций, это поскольку предотвращает одну из самых больших проблем utility-токенов. Вкладчики не получают никакой компенсации от ICO, в случае, если проект провалится или команда попросту заберет их деньги и сбежит. Их токены не считаются “ценными бумагами” (хотя это может измениться в будущем), поэтому у компаний нет никаких обязательств по созданию выгодных условий для держателей их токенов. ICO представляют собой очень перспективную стратегию сбора средств, но проблемы с регламентированием сферы и с чисто функциональным предназначением utility-токенов, делают эту затею более выгодной для компаний-организаторов, чем для вкладчиков. Кроме того, это создает почву для различного рода мошеннических схем.
Выпуск security-токенов, напротив, требует серьезного надзора со стороны контролирующих органов. Этот надзор ведет к защите вложений и предоставляет инвесторам больше прав, тем самым восстанавливая равновесие сил с точки зрения заинтересованных лиц. Дополнительное нормативное регулирование может включать налоговую отчетность, контроль за соблюдением установленных требований и дополнительную информационную открытость. Несоблюдение этих законов со стороны компании может привести к строгим наказаниям.
Почему security-токены важны?
ICO, выпускающие utility-токены — прекрасный вариант для розничных трейдеров и криптоэнтузиастов-непрофессионалов, но они также создают проблемы для инвестиционных фондов и венчурных капиталов. Отсутствие четких правил в крипто-секторе всегда было барьером на пути институциональных капиталов, который вынуждает их оставаться на периферии сектора из-за опасений работать с таким незарегулированным классом активов. Сложившаяся ситуация далека от идеала, но венчурные капиталы и инвестиционные организации нашли различные способы вкладывать свои средства, избегая при этом многих подводных камней, свойственных ICO. Многие инвестируют в проект на стадии пре-ICO или подписывают с блокчейн-компаниями стандартное инвестиционное соглашение на доли в их проекте.
Инвесторы также прибегают и к другой стратегии хеджирования рисков при вложении в блокчейн-проекты: составление SAFT (Simple Agreement for Future Tokens, букв.: Простое соглашение по будущим токенам). SAFT — это договор, который дает аккредитованным инвесторам приобретать токены после запуска экосистемы, когда utility-токены можно использовать по назначению. SAFT представляет собой гораздо более гибкую и безопасную схему, по которой венчурные капиталы могут принять участие в кампаниях по сбору средств блокчейн-проектами. Тем не менее, проблема неопределенности остается нерешенной. Поскольку первоначальное вложение сделано не в обмен на токены, а на обещание получить токены, инвесторы все равно подвергаются риску потерять свое вложение, если проект не стартует.
Security-токены предлагают логическое решение проблемы как с нормативной точки зрения, так и с точки зрения смягчения риска. В первую очередь, security-токены попадают под нормативные акты, которые регулируют обращение ценных бумаг, и налагают ответственность на компании, их выпускающие. С точки зрения инвестора, они также менее рискованны, так как характеризуются материальными правами. В отличие от SAFT, security-токены — не просто обещания, а реальные ценные бумаги в цифровой форме.
Что такое Security Token Offering?
На практике, продажа security-токенов сопоставима с ICO, но сам процесс назван STO (security token offering, размещение security-токенов). Так же, как и в первичном размещении монет, в STO происходит выпуск токенов во владение инвесторов. Однако, как правило, сходства на этом и заканчиваются. В ICO вкладчики покупают токены с целью получить выгоду от повышения стоимости актива, либо получить доступ к услугам платформы. В STO, вкладчики инвестируют свои деньги с целью получить дивиденды, приток финансов или право голоса, которое напрямую привязано к ценной бумаге.
Security-токены обеспечиваются активами, прибылью и движением денежных средств, поэтому у security-токенов есть собственная ценность. Этим они резко отличаются от utility-токенов, ценность которых остается чисто теоретической, пока не разработано само приложение. Кроме того, STO должны полностью соответствовать регулятивным нормам, что позволяет участвовать в проекте инвесторам по всему миру и при этом не нарушать законы о ценных бумагах их государств. Это особенно важно в таких странах, как США, где законодательство по этому вопросу строже, чем в других государствах.
Еще один важный аспект заключается в том, что STO позволяет компаниям создать списки аккредитованных и недобросовестных лиц (т.н. whitelists и blacklists), что помогает компаниям соответствовать требованиям KYC (know-your-customer, “знай своего клиента”) и требованиям противодействия легализации преступных доходов. Требования открытости информации помогают STO эффективно решить одну из самых серьезных проблем продажи utility-токенов — повышает корпоративную ответственность, снижает вероятность мошенничества и предлагает защиту прав вкладчиков в случае банкротства компании.
По сути, STO больше похожи больше на IPO, чем ICO. STO подвержены строгим правилам, а потому избегают “беззаконного” подхода к сбору средств, где компании просто ставят перед собой цель собрать как можно больше и не заморачиваются о том, откуда эти деньги приходят. Плюс, эти правила создают реальную инвестиционную возможность институциональным инвесторам, что может привести к обильному притоку средств в блокчейн-сферу.
Курс развития security-токенов.
Security-токены уже привлекли значительное внимание крупных традиционных финансовых компаний и организаций. Авторитетные игроки на рынке, в частности крупные компании, работающие на мировых фондовых рынках, проявили свой интерес по нескольким причинам. Самые важные из них — высокий потенциал к разделению долей, возможность вести торги круглосуточно и моментальный расчет. Для таких бирж, как Nasdaq и Нью-Йоркская фондовая биржа, это означает возможность допустить к официальной торговле целый спектр различных активов.
В дополнение к обеспечению ликвидности и прозрачности и снижения задержки инвесторам, биржи могут снизить издержки без нарушения норм и требований к отчетности. Кроме того, неизменность блокчейна предоставляет security-токенам характеристики бездоверительной собственности, которые избавляют от необходимости в кастодиальных услугах и надзоре третьей стороны, а также от посредников и дополнительных затрат, связанных с текущей парадигмой владения ценными бумагами.
STO прокладывают дорогу к осуществлению многих целей раннего этапа развития блокчейна — к открытости и неизменяемости информации. Токенизация и фракционализация ценных бумаг может привести к широкому распространению этих механизмов. Список активов, которые потенциально можно подвергнуть токенизации, можно продолжать бесконечно: собственный капитал, недвижимость, долги, марочные вина, искусство, винтажные автомобили и многое другое.
Такой подход к финансированию определенно привлечет внимание институционного капитала за счет прозрачности и соответствия нормам и правилам. Эти два фактора сами по себе, без учета прав, предоставляемых security-токенами, создают возможность построить принципиально новый финансовый рынок, способный моментально привлечь капитал по всему миру.
More
Less
Translation education
Bachelor's degree - AltGPU
Experience
Years of experience: 15. Registered at ProZ.com: Dec 2015.
Adobe Acrobat, DejaVu, Microsoft Excel, Microsoft Word
Bio
My career as a translator started in my teenage years, as a hobby. After a while, I realized, just how much I enjoy this type of work, so I made becoming a professional translator my goal in life.
A Linguistic Institute graduate, I am proficient with EN/RU and RU/EN translations in a wide variety of topics. Currently, I am working my way towards my master's degree.
I've been a freelance translator for about a decade, and I am always looking for more challenges in this field.
Portfolio